Ах ты, Ведрица, Ведрица…

Я давно уже не живу в своей деревне. И вот мне очень захотелось ее навестить. Попросила внука, и он повез меня в Ведрицу.

… Машина едет не спеша. А я смотрю на каждый дом и вспоминаю, кто в нем жил. А еще — о том, как деревня строилась и что сюда переселялись жители деревни Карпиловка и хутора Вешневка. Об этом рассказывала мне моя мама. Она родилась в 1902 году, а умерла в 2003-м. Тринадцать лет была совершенно слепая. Но у нее была прекрасная память, и она очень красиво пела. Когда по вечерам я была с ней в ее комнате, она мне рассказывала о Ведрице. Маме помнилось, что одно время в деревне было 34 дома, и в каждом жило по 6-8 человек, много было детей.

Моя Ведрица стоит около шоссе Минск-Могилев. Когда началась Великая Отечественная война, по дороге шли войска, шли беженцы. Заходили они и в деревню. Женщины чем могли — помогали. Очень трудно было в войну. Мужчины ушли на фронт, в партизаны. А сельчане, скрываясь от немцев и полицаев, жили в лесу в землянках. Много всего пришлось пережить — встречи с полицаями и немцами, налеты самолетов, голод и холод…

Но вот окончилась война, и в моей деревне началась мирная жизнь. Мужчины еще не все вернулись с фронта, а на кого-то и похоронки пришли. Поэтому за плугом ходили женщины. Они же тащили на себе бороны.

Мне хочется рассказать о тех, кто жил в этой деревне, кого я помню. Вот дом Дарьи Денисевич. Она осталась молодой вдовой. Похоронку получила, когда бороновала весной колхозное поле. Ее плач по мужу слышала вся деревня. Дом тети Любы Денисевичихи. Она тоже осталась очень молодой вдовой, но вырастила и выучила своих дочерей, всю жизнь проработала бригадиром в колхозе, а потом — совхозе. А вот дом моего учителя физкультуры, старого партизана Т.Ковгана. Дальше — дом моего деда, Константина Грибко, преданного и честного коммуниста. Нет его, и нет уже никого из семьи.

А здесь — дом, где жила пятнадцатилетняя девочка Аня, которая спасла нас, детей Григория Павловича Грибко, от немцев. Мы ей все благодарны.  Рядом дом деда Степана Кушнера. Он был добрый, лечил людей, угощал медом. Нет давно в живых тети Маруси Ромашевской. Это она выпросила меня у немцев, когда маму арестовали и вели, а она несла меня на руках. Благодарю и помню женщин тетю Наташу Гусак, Арину Бороновскую, Наталью Пенкрат. Их тоже давно нет в живых, но осталась хорошая память. Дом тети Марии Харитонович, которая спрятала мою маму от немцев и чуть не погибла из-за этого сама. Дом дяди Вани Денисевича, который предупредил нас, что деревня окружена немцами, и смог вывести всех к реке. Дом бабушки Поросковьи, которая лечила людей травами и была очень добра. Дом Михаила Харитоновича. Он вернулся с фронта, но умер от ран. Осталось пятеро детей. Все они стали достойными людьми. Как и семеро детей Д.Денисевича. Еще один односельчанин вернулся с фронта раненым — Ф.Гусак. Это он научил косить моих братьев. А инвалид войны Николай Пенкрат научил их столярничать. Нет уже моей реченьки, куда мы ходили кошами ловить рыбу, а я любила ловить раков. Сейчас здесь озеро.

Ну, вот, кажется, и все. Проехали мы с внучком всю деревню. Старая стала она. Летом приезжают сюда отдыхать в некоторые дома, а некоторые уже никто и не навещает. Только один раз в год мы встречаемся — на Радуницу, когда посещаем могилы своих родных. Тогда и узнаем, где кто и как живет.

… Я стою около машины, молюсь и низко кланяюсь своей деревне, благодарю ее за все.

Таисия ЯБЛОНСКАЯ,

д.Старый Пруд