(Продолжение)
В начале Великой Отечественной
Немцы выпустили из тюрьмы младшего Бакиновского. Он пошёл служить им в полицию. Своей властью переселил семью — жену, детей, мать и сестру — в лучший, более благоустроенный дом леспромхоза.
Моя мама двадцати восьми лет осталась одна с двумя малышами (мне четыре, сестре — два года), хозяйство — корова, родные — в Мартьяновке. Она решает переехать туда. Старший брат мамы и муж её сестры Киррилл берут в колхозе лошадь, укладывают на повозку мебель, одежду и прочее, делают два или три рейса. Мою сестру тоже устраивают на телегу. Мы с матерью ведем корову. Вернее, она на поводке корову, а за руку — меня. Лес, поле, дорога и деревня — пять с гаком километров. Здесь у нас началась новая жизнь.
В Мартьяновке
В небольшую хату деда, где уже проживало шесть человек, добавилось ещё и трое нас. Они — бабушка, её сын Гриша, его жена, трое детей — младшему ещё нет года. Мебель, кроме койки, и кое-какую утварь выгрузили в сарай — в хате места мало. Наша с сестрой территория — койка, иногда печь. На подходе зима: нужно решать жизненные вопросы — питание и тепло. Дрова, корм коровам на зиму — их уже две. У взрослых большие проблемы. Дядя Гриша — 35-ти лет инвалид, на финской был ранен в руку.
Жили почти год в тесноте и впроголодь. На следующий, 1942 год, немцы в километре от Мапртьяновки напротив через дорогу-гравейку создали небольшой гарнизон. Вырыли и построили блиндажи, загородили территорию колючей проволокой, вокруг вырубили лес, выкопали ров, сделали насыпь. На эти работы привлекалось население рядом находящихся деревень. В Мартьяновке назначили старостой дядю Гришу. Куда денешься, нужно исполнять обязанности, иначе…
В этой деревне до войны были построены и функционировали начальная школа, детсад-ясли. Их закрыли, туда вселились некоторые жители. В одной половине детсада проживала семья (муж и жена) по фамилии Гвида, который служил в полиции Березинского района. Они уехали, а квартиру предоставили нам. Конечно, с помощью старосты. Эта квартира была в ужасном состоянии. Проживали здесь Гвиды так: в одной половине сами, а в другой, неотгороженной стенкой, содержали козу и кур, хранили корма. Мама, её сестра Ульяна и старшая дочь Рая два дня выгребали, очищали и мыли. Расставили мебель: шкаф, диван, койку, тумбочки, стулья — все это хранилось в сарае. Какое удобство, какой простор и красота! Приятно и то, что через улицу напротив проживала семья сестры мамы — Ульяны.
Мартьяновка — большая деревня, половину её с восточной стороны составляли православные христиане, с западной — староверы. Мы — на границе, тоже православные. Традиции у староверов особые. У них своя действующая церковь и батюшка. Систематически проходила служба, соблюдались церковные ритуалы. Крестили, отпевали, отмечали религиозные праздники. Звонил колокол. Восточная епархия туда не была вхожа. Кладбища — отдельные на расстоянии около километра. Во время войны церковь тоже работала.
Засевались поля, обрабатывались крестьянами и имеющейся тягловой силой. Трудились и в лесу на пасеке, готовились к зиме. Мы, детвора, бегали, играли. Однажды в деревню прискакали на конях полицаи из Червеня. У старосты что-то выяснили. Среди них был Бакиновский, который знал, что мы проживаем здесь, и что староста — родственник. Отъезжая, он сказал дяде, что теперь некогда, а позже семью Шатерника я уничтожу. Однако судьба распорядилась иначе — он сам был убит партизанами.
Летом 1942 года нашу корову с пастбища увели партизаны. Об этом сообщил пастух, когда пригнал стадо. На следующий день мама, Рая, которой было 16 лет, взяли меня и пошли искать тех партизан. Зашли в какую-то небольшую деревню. Хозяева в одном доме нас выслущали, дали по кусочку хлеба, воды, затем повели в другой дом. Там находились два начальника партизанского отряда. Они расспрашивали, кто мы, откуда, как узнали дорогу. Объяснили им, и Рая попросила, чтобы вернули корову. Сказала, что отец этой семьи в Красной Армии, воюет с фашистами, с матерью двое детей, молоко — основная еда для них, а корова — кормилица. Старший начальник взял меня за руку, повел в другую комнату, налил в кружку молока, дал кусок хлеба и начал спрашивать: “Кто у вас живет?”, “Как зовут папу и где он?”, “Кто к вам приходит?” Я отвечал четко и ясно. На последний вопрос сказал, что приходят тётка и её дети. Затем он привел меня к остальным и сказал, что корову вернуть не могут — её угнали дальше. Пообещал, что будут нам помогать. Дали немного хлеба, молока, соли и предупредили, чтобы никому ничего не рассказывали. А если остановят полицаи или немцы, необходимо сказать, что были в деревне у родственников по такой-то фамилии. Идя домой, я передал свой разговор с партизаном. Меня похвалили.
Однажды ночью кто-то постучал, мать открыла. Это был партизан. Сказал, что командир передал немного хлеба и соли, велел спросить, не обижает ли кто. Была осень, холодно, мать отдала ему кое-какую одежду отца.
Немцы из гарнизона и партизаны из леса собирали дань. Поборы не часто, но проводились. Яйца, кур, молочные продукты, муку, овощи необходимо было им отдавать. Однажды человека три немцев на повозке встретились на улице с партизанами, которые тоже были на повозке и с оружием. Они мирно разъехались, но вся деревня быстро об этом узнала.
Мы, дети, несколько раз ходили к немцам в гарнизон за остатками еды (объедками). В банки, склянки выгребали черпаком эти остатки. Однажды построили нас в ряд, фотографировали, играли на губной гармошке, смеялись…
Позже пошел слух, что у одного немца (взятого в плен или убитого?) партизаны обнаружили фотографию с надписью: “Мол, какие дети дикари в Союзе”.
Перед освобождением
В Березино немцы долго держали оборону. В этих местах образовался Минский котел. Мартьяновский гарнизон тоже имел сильный оборонительный рубеж. Отступая, немцы подорвали мост через реку Березина и на этом берегу имели много техники и живой силы. Наши уже форсировали реку, а немцы усилили свои оборонительные позиции, включая деревню. Все её жители восточной части Мартьяновки ушли километров за пять в лес у деревни Буйное. Остались только моя и ещё одна бабушки, заявив, что будут умирать дома. В лесу находились дней шесть. На ночь детей отводили к родственникам в Буйное. Через пару дней мама взяла меня и пошли в Мартьяновку. Посмотрели свою хату, возле которой была закопана и закрыта сверху тумбочка с кое-какой одеждой и утварью. Затем пошли дальше по улице. В доме, где проживала не наша бабушка, из трубы шёл дым. Мы заходим, а там за столом сидят и разговаривают четыре немца. На столе какая-то еда. Бабушки что-то варят в печи. Немцы, когда увидели нас, заголдели, один подошел, взял меня за руку, подвел к столу и угостил конфетами, второй подал кусочек хлеба, намазанный из консервной банки. Меня отпустили, а бабушки начали подавать на стол свою стряпню.
Владимир ШАТЕРНИК, г.Червень
(Продолжение будет)
