Всё дальше и дальше уходят в историю годы, опалённые войной. Всё меньше и меньше остаётся ветеранов Великой Отечественной…
Я уже немолодой человек, пенсионер. Сын фронтовика-танкиста. К сожалению, отца уже нет в живых. Ранения и годы взяли своё. Он носил в себе горсть осколков после танковых боев. Горел, сменил пять боевых машин, чудом оставаясь в живых…
Чувствую вину перед ним: не успел сказать спасибо за то, что живу на этом свете. Мы, представители послевоенного поколения, обязаны этим всем ветеранам Великой Отечественной. Но много ли знаем о них? Они живут рядом с нами. Мы привыкли к этому и зачастую даже не обращаем внимания на пожилого человека с боевыми наградами.
Мой долг — рассказать о них, ветеранах г.п.Смиловичи и окрестных деревень. О тех, кто жив, и тех, кого уже нет с нами. Но и они будут жить всегда — в нашей благодарной памяти…
Олег КОВАЛЕВСКИЙ, г.п.Смиловичи
КОНСТАНТИН АНИСИМОВИЧ ПОТАПЧИК
Своё повествование я начну с жителя деревни Журавковичи Константина Анисимовича Потапчика. Когда началась война, ему исполнилось всего 15 лет.
… Недалеко от деревни проходило шоссе Минск-Могилёв. Бомбёжки отступающих войск Красной Армии, от которых повылетали все стёкла в домах, не прекращались ни днём, ни ночью. А через неделю пришли фашисты. Сразу же развесили объявления и приказы, где каждая фраза заканчивалась словом «расстрел». Но позднее люди все равно, как могли, помогали партизанам, передавая им собранное у дороги оружие — патроны и боеприпасы.
Годы оккупации показались столетиями. Как только в начале июля 1944-го были освобождены Смиловичи, Костя Потапчик, приписав себе для солидности год, ушёл добровольцем в стрелковый батальон, формировавшийся в нашей местности. Молодой боец попал в 330-ый полк 127-ой стрелковой Могилёвской дивизии 2-го Белорусского фронта. Во время кратких курсов молодого бойца показал отличные результаты в стрельбе, хорошую выправку. Заметив сноровистого паренька, офицеры направили Константина Потапчика на курсы пулемётчиков. В скором времени их полк уже воевал под Новогрудком. В этих боях Константин Анисимович и принял боевое крещение.
Тем временем дивизия вступила на территорию Западной Пруссии. Каждый дом, каждый городишко немцы оборудовали, как укреплённый пункт. С огромными потерями полк дрался, наседая на ожесточённо сопротивлявшихся немцев. В таких боях без помощи пулемётов пехота продвигается слабо, поэтому на пулемётный расчёт возлагались особые задачи — поддержка и обеспечение огнём атакующих бойцов.
«Особенно мне запомнились бои за город Августов в Западной Пруссии, — вспоминает Константин Анисимович, — где в одном меня ранили. Дело было так. Наша рота атаковала окраину города, немцы вели прицельный оружейно-пулемётный огонь. Нашему расчёту было приказано выдвинуться на максимально близкое расстояние к врагу и, используя возвышенность, прикрыть атакующих бойцов пулемётным огнём. Нам это удалось. Бойцы под прикрытием нашего пулемёта всё ближе и ближе подходили к оборонительной линии. И тут по нашей пулемётной точке ударили немецкие миномёты. Мины ложились и сзади, и спереди…»
Товарища Кости убило. Но даже под огнём противника Константин Анисимович не переставал стрелять — надо было поддерживать огнём атаку. Начался второй шквал миномётного огня. Рвануло где-то рядом, и Костя потерял сознание. Очнулся, в ушах звенело, в спине — страшная боль. Но самое ужасное, что боец из-за ранения в спину потерял способность ходить. Потянулся к пулемёту, но разрывом мины тот был разбит. Зная, что сейчас последует следующий шквал миномётного обстрела, боец попытался отползти от пулемётного гнезда, но ноги не слушались. Подтягиваясь на руках, он преодолел расстояние метров в сто — и потерял сознание. Очнулся на носилках, когда санитары несли его в медсанбат. Врач, только взглянув на рану, сказал: «Мы ему ничем помочь не можем, отправляйте в Гродно». Привезли в Гродно, во фронтовой госпиталь, но и там врачи развели руками. На самолёте с другими тяжелоранеными его отправили в Белосток, а оттуда санитарным поездом — в Саранск, столицу Мордовии.
Три месяца находился Константин между жизнью и смертью. Десятки операций, бесконечные перевязки. И всё-таки произошло чудо: он стал чувствовать ноги и постепенно пошёл на поправку. Полгода ещё пробыл в госпитале и, получив вторую группу инвалидности, отправился домой, в Беларусь.
Военный комиссар Червенского района, узнав, что Костя до войны окончил 7 классов, отправил его учиться на электромеханика. Затем Константин Анисимович пришёл работать на МАЗ, где и трудился до выхода на пенсию. Кроме боевых наград, имеет Грамоту Верховного Совета БССР — за трудовой вклад в развитие народного хозяйства республики.
Сейчас Константин Анисимович Потапчик занимается хозяйством, помогает внуку строить дом. Всегда приветлив, в добром расположении духа и, несмотря на возраст, перенесённые ранения, всегда занят делом.
НАДЕЖДА АРХИПОВНА ТАБОЛИНА
А этот рассказ — о партизанской связной Наде Таболиной из деревни Смоленка. Родилась она в дружной работящей семье Архипа Юшко. С детства приучилась к труду, умела косить, жать, пахать, была помощницей своим родителям, добрым другом сестре и брату.
Незаметно Надя подросла. Характер имела весёлый, бойкий. Сама была человек жизнерадостный, никогда не унывала. Весной 1940 года вышла замуж, а в июне 1941-го началась война. Вскоре в Смиловичи пришли фашисты. Здесь был образован крупный гарнизон, стояли немецкие части, находились полевая жандармерия и полицейская управа. Как ни гадко об этом говорить, но и в нашей местности нашлись люди, которые ушли служить в полицию…
Деревня Смоленка находится на краю огромного лесного массива. Люди там издавна занимались заготовкой и обработкой древесины, смолы. О том, что происходило в соседних Смиловичах и дальше, рассказывали те, кто возвращался из Минска.
В августе 1941-го Надя родила сына и занялась хозяйством. Когда в Клинокских лесах появились первые партизанские отряды, они начали налаживать связь с местным населением. Многие жители Смоленки уходили в партизаны, иногда — целыми семьями. Брат Нади тоже ушёл…
Однажды народные мстители попросили молодую женщину сходить в Смиловичи и передать задание подпольщице Нине Гигиной. Укутав ребёночка, Надя отправилась с ним туда, нашла нужного человека и сообщила всё, что требуется. Так началась её работа связной между партизанами и подпольной организацией Смиловичей. Этот населенный пункт хорошо охранялся, на всех дорогах и тропинках стояли посты, людей досматривали и проверяли.
Не сосчитать, сколько раз за годы оккупации Надя ходила из Смоленки в Смиловичи и обратно, перенося медикаменты, сведения о противнике, задания подпольщикам! Однажды партизаны попросили подполье достать оружейное масло, так как без него отказывало оружие. Удалось достать 18 флаконов.
Наде пришлось запеленать бутылки в одеяло с мальчиком, пройти через два поста патрулей, донести всё это в Смоленку… Оттуда оружейную смазку переправили в партизанский отряд.
На вопрос «Что Вы чувствовали в тот момент, когда Вас обыскивали патрули?» Надежда Архиповна, грустно улыбнувшись, ответила: «Я не помню. Только помню, что когда перешла мост с патрулями, ноги показались деревянными. Даже не знаю, как дошла». А ведь каждый такой поход мог оказаться последним и для Нади, и для её родных. Предателей в Смоленке не было, но перед войной на смолокуренный завод в их деревне устроились двое из деревни Нежевка. Они и доносили полицаям обо всём подозрительном. Портной Тонзя (так его все звали в Смоленке) шил брюки, маскхалаты, полушубки для партизан. Когда полицаи приехали за ним, Тонзя попытался убежать в лес, который находился сразу за деревней. Полицаи начали стрелять. Портной был инвалидом и не сумел увернуться от пуль. Его ранили, схватили, начали пытать. Но смертельно раненый так и умер, не назвав ни одного имени. Все, кто был прямо или косвенно связан с Тонзей, ушли в лес. Ушла и семья Архипа. Немцы сожгли их дом. Жили в лесу, в землянке, голодали, страдали от холода, но дождались прихода Красной Армии…
После войны Надежда Архиповна проживала в своей родной Смоленке. Она встречалась с учащимися учебных заведений г.п.Смиловичи, рассказывала им о суровых годах своей юности, опалённой войной.
НИКОЛАЙ ФИЛЛИПОВИЧ ПОРТЯНКО
… Молодым бравым пареньком Николай Портянко был призван в армию весной 1940 года. В начале 1941-го поступил в высшее общевойсковое Сталинградское училище. Поскольку до этого служил в армии, то у него многое получалось. Он выделялся среди курсантов училища выправкой, физической подготовкой, тактикой ведения боя, отлично стрелял. В начале войны в числе лучших курсантов Николай Портянко получил звание лейтенанта. Был досрочно отправлен в Уральск, где формировалась 158-ая стрелковая бригада, которую перебросили на Южный фронт, под Астрахань. Там молодой лейтенант и принял своё первое боевое крещение.
Бригада освобождала Калмыкию, бои были ожесточённые. Несколько раз Коля чудом оставался в живых. Особенно запомнились бои за город Элисту. Немцы рвались к Кавказу, к нефти, и стремились обеспечить свой левый фланг. Бои на этом участке фронта не утихали ни днём, ни ночью. Много людей погибло. Однако, сломив ожесточённое сопротивление врага, бригада в составе других воинских частей погнала немцев на запад. В составе войск 1-го Украинского фронта бригада Николая Портянко форсировала Днепр и с боями освободила Киев.
За этими скупыми строками боевого пути офицера — боль утрат товарищей по оружию и друзей, горечь отступлений, кровь и страдания, усталость. Ведь война — это чертовски тяжёлый труд! Кто измерит те расстояния, которые приходилось бежать, ползти, кто измерит кровь рукопашных, где в бой идёт всё, даже сапёрная лопатка, даже зубы! Кто измерит те кубометры земли вырытых окопов, траншей, ходов сообщений, землянок и блиндажей, дотов и дзотов. Война — это неимоверное напряжение физических сил и воли человека.
Во время форсирования Днепра под шквальным огнём пулемётов Коля Портянко видел, как на плоту, где переправлялись его бойцы, слева и справа падали в воду погибшие. До берега добрались немногие. Из батальона осталось несколько десятков человек. Зато на берегу уж пленных не брали. Увидев это, немцы побросали оружие и сами бросились наутёк.
Иногда смерть подстерегала и не в бою. Однажды сидевший рядом с Колей офицер попросил прикурить. Наклонившись к его папиросе, замертво упал от пули немецкого снайпера. Смерть забрала старшего офицера, и только по случайности Николай остался в живых. А сколько было этих смертей, когда, наступая, оказывалось, что бегут через минные поля, не указанные на карте! После таких атак Коля стал верить в свою удачу и в то, что останется в живых. Таких, как он, называли — «заговорённый». Бойцы верили в него и шли в бой беспрекословно.
Затем его бригада была переброшена в состав 2-го Белорусского фронта, с боями прошла всю Польшу. В начале мая 1945-го был получен приказ — десантироваться на танки и совершить бросок на Прагу, где вспыхнуло восстание чехов против фашистских войск. Там Николай и встретил Победу.
После войны в течение двух лет капитан в составе группы советских войск находился в Чехословакии. В отставку Николай Портянко ушёл майором. Он награждён пятью боевыми орденами, множеством боевых медалей.
В настоящее время уважаемый Николай Филлипович щедро делится своими воспоминаниями с молодым поколением Смиловичей. Мы желаем ему крепкого здоровья, сил и бодрости!
АНАТОЛИЙ ИВАНОВИЧ ЛИПЕНЬ
… На второй день после освобождения Смиловичей на призывной пункт пришёл худенький паренёк. Старший лейтенант посмотрел на него, скептически хмыкнул, но записал: «Липень Анатолий, 18 лет». Так началась армейская жизнь Толика Липеня. В запасном полку на удивление сверстникам он отличился в меткой стрельбе. Был записан на курсы снайперов.
На войне всё совершается быстро. Окончив ускоренную учёбу, Анатолий попадает в 8-ю стрелковую роту 3-го батальона. Боевое крещение состоялось в Восточной Пруссии, где силами батальона была предпринята попытка провести разведку боем, однако безуспешно. Этот участок фронта оказался хорошо укреплённым — множество дотов в несколько линий обороны. Даже поддержка атаки тяжёлой артиллерией не принесла успеха. Батальон залёг, и, дождавшись темноты, бойцы стали отходить назад.
Командир роты, наблюдая за действиями своих бойцов, выделил среди них Анатолия Липеня за выдержку и смелость. Подобрав ему в напарники такого же смышлёного бойца, направил их в ночную разведку. Вот как рассказывал об этом Анатолий Иванович: «Была тёмная ночь. Темнота такая, что, кажется, ткни пальцем в глаз — не заметишь. В такой обстановке чувства обостряются настолько, что человек уподобляется дикому зверю. Кажется, что весь организм представляет некий аппарат, улавливающий все колебания в воздухе. И вдруг я услышал тихий щелчок, похожий на хруст сухого стебля травы. Схватил товарища за рукав, шепнул: «Ты слышал?» Тот ответил отрицательно».
Анатолий приказал залечь. Ночью, если ты лежишь на земле, то на фоне даже тёмного неба можно заметить того, кто передвигается. Вот и молодой разведчик увидел двигающиеся фигуры. Это было уже преимущество. Главное — увидеть первому. Анатолий дал трассирующую очередь, и оттуда раздались крики: «Нихт эршиссенн!» («Не стреляйте»!).
Оказалось, что в сторону немецких войск из района окружённой вражеской дивизии пробирались два офицера связи и с ними — шифровальщик штаба дивизии. Благодаря умелым действиям Анатолия Липеня и его товарища, были захвачены пленные с важными данными об обороне немцев.
За смелость, проявленную в разведке, молодой боец получил свою первую боевую награду — медаль «За отвагу». Событие произошло под городом Кошица в Восточной Пруссии. Бои за этот регион отличались особым накалом. Война не щадила никого — ни молодых, ни тех, кто в возрасте, ни солдат, ни офицеров. При окружении пять немецких дивизий выполняли приказ Гитлера «держаться до последнего». Каждый метр давался большой кровью.
14 февраля 1945 года Анатолий Липень во время атаки был ранен в живот. Пуля, пройдя через кишечник, попала в бедро, разворотив его изнутри. Но так было назначено судьбой, что в момент доставки раненого в прифронтовой госпиталь там находился специально оборудованный санитарный самолёт. Опоздай с транспортировкой хоть на минуту — и кто знает, выжил бы Анатолий или нет. Бойца доставили в хирургический центр, где благодаря умелым действиям бригады военных врачей ему сделали успешную операцию, удалив пулю из бедра.
После ранения боец долго лечился, был комиссован, вернулся в родные Смиловичи. Работал слесарем в мастерских учебного хозяйства техникума, освоил специальности механизатора и токаря, причём высокой квалификации.
Анатолий Иванович Липень много сделал для родного хозяйства. Даже будучи на пенсии никогда не отказывал в просьбе помочь в восстановлении сельхозтехники. Это очень скромный, уважительный человек, никогда и нигде не пользующийся положенными ему льготами в очередях. Мне приходилось самому несколько раз с ним общаться. Честное слово, каждый разговор проливал чистый свет в душу. При встрече с юным поколением Анатолий Иванович немногословен, но каждое его слово — на вес золота…
ЛЕОНИД ИОСИФОВИЧ ЗАРАНЧУК
… После того как была объявлена мобилизация для мужчин призывного возраста, Леонид Заранчук попал в стрелковую часть 330-го полка 127-й стрелковой Могилёвской дивизии. Уже через несколько месяцев дивизия штурмовала сильно укреплённый пункт обороны противника — город-порт Данциг. Сходу взять его не удалось, и командование предпринимало одну попытку за другой, пытаясь сломить сопротивление врага. Не счесть, сколько погибло людей в этих атаках. Не выдерживала техника, раскалённые стволы орудий не могли посылать снаряды на нужные цели, но бойцы были, как сталь.
Гитлер возлагал особую роль на Данциг, ибо там находилась крупная военно-морская база фашистской Германии, значительная часть боевого и грузового флота, а также подводные лодки. Советское командование спешило захватить город, а немцы поставили перед собой цель — удержать Данциг любой ценой.
Вот там в одном из боёв Леонид Иосифович был ранен в обе ноги. Но не бросил оружия, продолжал огнём поддерживать атаку товарищей. Его удалось вынести с поля боя и доставить в полевой госпиталь. Подлечившись, молодой боец уже через полтора месяца вернулся в свою часть. К этому времени Данциг удалось взять, и значительная часть войск 2-го Белорусского фронта была передана 1-му — в распоряжение маршала Жукова.
Готовилось наступление на город Штеттин на Одрском направлении. Захват этого укреплённого города открывал путь на Берлин. Немцы сражались уже на своей земле, это важный фактор. Плюс ко всему приказ Гитлера по фронту: «Всякий немецкий солдат или офицер, покинувший место боя без приказа, подлежит расстрелу». Каждый дом, каждая насыпь, возвышенность были превращены в пункт обороны и огневые точки. Доты и дзоты, пулемётные гнёзда, артиллерийские батареи, команды «фаустников» не давали продвинуться ни танку, ни живой силе.
Но шаг за шагом Советская Армия шла к победе. При форсировании реки Одр Леонид Иосифович вновь был тяжело ранен. Осколок пробил ему правую руку, раздробил рёбра и пробил лёгкие. Санитары под огнём противника смогли переправить его на другой берег, а фронтовые хирурги — вернуть бойца к жизни. Почти год Леонид Заранчук находился в госпитале. Постепенно организм восстанавливал свои силы, креп. И уже после выписки боец возвратился в родные Смиловичи.
Подготовившись, он поступил в Лужеснянский сельскохозяйственный техникум. После его окончания работал в Пружанах Брестской области заместителем директора совхоза. Некоторое время Леонид Иосифович возглавлял городской сортировочный участок в Несвиже. Однажды, будучи в отпуске, посетил родное хозяйство, где руководство пригласило его на работу в техникум. С тех пор и до выхода на пенсию Леонид Иосифович работал в учебном хозяйстве Смиловичского ветеринарного техникума на разных руководящих должностях.
НИКОЛАЙ ИОСИФОВИЧ БЛЕТЬКО
… Перед войной Коля Блетько работал конюхом в Смиловичской поселковой больнице. Сразу же после начала войны туда начали поступать раненые из Минска. На шоссе Минск-Могилёв шли непрерывные бомбёжки по отступающим войскам и беженцам.
Смиловичи были оккупированы войсками фашистов. Из местного населения начали хватать людей для отправки в Минск — на ремонт железных дорог. Схватили и Николая. Сначала отправили в Руденск, а потом перебросили в Минск. Там Коля уговорил немецкого офицера, чтобы тот отпустил его домой, пообещав принести кусок сала. В Смиловичах Николай познакомился на мельнице с электромехаником Додиным, который был связан с партизанами. Коля сообщил, что работает в Минске на железной дороге и что он хитростью выпросился домой. Убедившись в том, что Николай Блетько честный и порядочный человек, Додин познакомил его с комиссаром партизанского отряда Морозом, командиром отряда Воробьём и начальником штаба Игнатовичем.
Интерес руководства партизанского отряда к Николаю основывался на том, что юноша имел пропуск в Минск, мог собирать данные о движении воинских эшелонов через Минск в восточном направлении и мог знать, как охраняются военные объекты на территории станции Минск-Товарная.
После нескольких месяцев службы немцы решили выдать оружие рабочим-железнодорожникам для охраны путевых объектов. Правда, среди коллектива работников появились новые, незнакомые люди, которые постоянно пытались что-то узнать, задавали провокационные вопросы. Коля заметил, что за ним пристально наблюдают и тщательно проверяют его отлучки в Смиловичи. Медлить было нельзя, и в начале января 1943 года, прихватив винтовку, патроны, несколько гранат, Николай Блетько тайком ушёл из города, предварительно собрав сведения о последних передвижениях воинских эшелонов на восток.
Партизанский отряд назывался «Комсомолец». Сначала молодой боец участвовал в общих операциях, но командир разведгруппы Александр Анисимов, заметив расторопного, смышлёного юношу, который не терялся во время боя, включил его в состав разведгруппы. Она занималась не только разведкой, но и диверсиями. Поскольку Коля знал толк в железных дорогах, то его использовали, в основном, для подрыва вражеских эшелонов и железнодорожных мостов.
Всякое случалось во время таких вылазок. Однажды, когда группа разведчиков-диверсантов возвращалась на базу, зашли поесть к отцу одного из бойцов. Там была засада, вырваться удалось только четверым. Николай Блинов, отступая, стрелял, но был подрезан очередью из крупнокалиберного пулемёта. Один из молодых бойцов, Коля Голубец, утонул в Свислочи в ледяной воде. Тело его так и не нашли. Была ночь, по реке плыло крошево замерзающего льда…
Ранней весной немцы блокировали партизанскую зону и, пытаясь отрезать партизан от прорыва, заняли правый берег Свислочи, установив там скорострельные орудия. Из них обстреливались леса и перелески, где укрывались партизаны. По приказу командира разведки Анисимова Коля отправился собирать разведданные с наблюдательных постов партизанского отряда. Передвигаясь на лошади от одного поста к другому, партизан прибыл к наблюдательному пункту Пудицкая Слобода. Там он взял пакет с донесением и направился в штаб. Всадника заметили враги, и он попал под артиллерийский обстрел. Снаряд угодил в круп лошади и взорвался. Видимо, частично несчастное животное спасло своего седока от неминуемой гибели. Упав с лошади, Николай в состоянии шока ещё пробежал несколько метров…
Снаряды ложились всё ближе и ближе. Вдруг один из партизан-наблюдателей увидел беспомощного лежащего и бросился под огнём на его выручку. Схватил на руки, вынес из боя. Был он родом из Абхазии, звали бойца Михаил Рабая. Раненый был доставлен в деревню Заречье, где находился партизанский штаб. Хирург, увидев раны Николая, закричал: «Куда вы его, видите: у него вся спина и бедро разворочены. Его надо на полевой аэродром и на Большую землю». Кое-как забинтовав беднягу, скрутив чистым полотном, которые дали деревенские женщины, его изуродованное тело, положили на телегу и повезли на аэродром.
А кругом шли бои, кольцо блокады затягивалось. Казалось, смерть неминуема и выхода нет. Решили с боем прорываться к Червеню. Прошли деревню Иваничи, по болотам почти дошли до цели. Но в Червене стоял крупный гарнизон немцев, и прорыв казался сомнительным. Остановились, стали подтягиваться партизанские группы и отряды. Немцы шли по пятам. И вот тут, как иногда случается в жизни, неожиданно повезло. Пошёл сильный снег, началась вьюга. Командование тут же подняло бойцов. Взяв раненых и оставив поломанные телеги, партизаны под прикрытием непогоды ушли в безопасный район. Раз десять раненых бойцов привозили на партизанский аэродром, но самолёт не прилетал. Один раз на зажжённые костры прилетел немецкий истребитель и обстрелял посадочную полосу. Жертв не было.
Раненый боец сумел выжить, но воевать уже не мог, да и ходил с трудом. Но дожил до освобождения Белоруссии. Получил инвалидность, как мог, помогал семье, работал на предприятиях г.п. Смиловичи. Был частым гостем у пионеров и школьников Смиловичской СШ.
ОЛЬГА ГРИГОРЬЕВНА ГУДИМЕНКО
К сожалению Ольги Григорьевны уже нет в живых, но история этой женщины потрясла меня. Я надеюсь, что она не оставит равнодушными и читателей районной газеты.
… Оля родилась в деревне Медведня в 1921 году. В 1939-ом окончила среднюю школу и поступила в мединститут. Обучение там было платное, а родители не смогли вовремя внести деньги. Поэтому она поступила в Минский пединститут на курсы учителей начальных классов. После учёбы начала работать учительницей начальной школы деревни Погулянка Гребёнского сельсовета.
О начале войны в деревне узнали по радио. А вскоре туда приехали немцы на мотоциклах и сразу же стали грабить: ловить кур, гусей, свиней. Жители в страхе убежали в лес, за болото. Ольга собрала вещи и отправилась домой, к родителям. Возле моста перед въездом в Червень лежал раздавленный танком красноармеец с широко открытыми голубыми глазами. Ольгу это так потрясло, что всю дорогу до дома она плакала. Перед своей деревней увидела, как несколько женщин во главе с Иваном Гудименко хоронят парней из деревни Медведня. Они работали милиционерами в Червене.
В деревне было много молодёжи. Иван руководил комсомольской ячейкой. Ольга Григорьевна рассказывала: «Мы с ним дружили ещё до войны, он ухаживал за мной. В августе 1941-го предложил выйти замуж. Свадьбы не было, просто пришла молодёжь, посидели вечером. Крикнули нам «Горько!» и пожелали счастья».
Со всех сторон ползли слухи о бесчинствах фашистов. Поскольку Иван был комсомольским лидером и оставаться в деревне ему было опасно, он, организовав группу из молодых парней, ушёл в партизанский отряд «Коммунист». Командиром отряда был Василий Карпович Дерюго. Отряд входил в бригаду имени Щорса, который дислоцировался в лесах между Борисовом и Березино.
Иван был назначен командиром конной разведки, а Ольгу определили поваром. Продуктов не хватало, приходилось прилагать неимоверные усилия, проявлять изобретательность, чтобы прокормить бойцов. Душа Ольги всегда была со своим мужем. После долгих просьб её направили к разведчикам. Женщина не так привлекает внимание, и Ольге часто приходилось наведываться в крупные гарнизоны, якобы выменивая продовольствие на соль, спички и другие вещи. Идя по улице, она присматривалась, где стоят орудия, пулемёты, как укреплены подходы.
Однажды вместе с другой разведчицей они шли в Березино. Их остановил патруль и начал спрашивать, кто такие, куда и зачем идут. Попутчица не выдержала и побежала, её застрелили. Тут же взялись допрашивать Ольгу: кто, откуда, почему побежала та девушка. «Кто такая, — ответила Ольга, — я не знаю, догнала меня на дороге. А я иду к своей тётке, она живёт вон там». Проверили, пропустили. Самообладание в разведке играет важную роль, вот оно и помогло молодой женщине выстоять, выдержать.
22 октября у Ольги и Ивана родился сын. Время было трудное и тяжёлое. «Меня, — вспоминала Ольга Григорьевна, — привезли в безопасное место, в один из домов деревни Рованичи. Там было спокойно, народ хороший, помогали, кто чем мог. Но вот однажды приехали немцы.
Я пыталась с несколькими людьми уйти из деревни, но нас остановили и вернули назад. Выстроили всех во дворе спиртзавода, и офицер на чистом русском языке стал допрашивать. Первую вызвали женщину с ребёнком. На вопрос «Где твой муж?» она ответила, что он в партизанах. Её вывели и тут же расстреляли. Многих после допроса отпустили. Дошла очередь и до меня. Офицер задал вопрос: «Где муж?» Я ему ответила, что он защищает нашу Родину. И что вы думаете? Он посмотрел мне в глаза, отступил и говорит: «Идите». Я пошла, не чувствуя ног. Ждала выстрела в спину, но его всё не было. Вот уже и ворота завода, вот улица, где я живу. Зашла с ребёнком в дом, вдруг стук. Незнакомый мужчина говорит: «Собирайтесь и уходите! Вас всё равно расстреляют, уже идут обыски по деревне».
Он показал мне дорогу, которой идти ближе к лесу, и я, схватив маленького сыночка, быстро пошла. Но не успела дойти, как началась стрельба. Ветки сыпались на меня, но, к счастью, пули не задели. Я боялась заходить в деревни, так как полицаям указали приметы, обещали большую награду за поимку жены партизанского командира и его ребёнка. Пыталась заходить в дома, но люди боялись открывать и открещивались. В одном селе ночью женщина сжалилась надо мной — мы искупали младенца, перепеленали его. Она дала мне еды, какую могла найти, и я ушла искать отряд Ивана. После долгих мытарств — нашла. И пробыла в нём почти год — готовила для партизан, стирала бельё.
Когда начались операции против партизан, мы приняли решение отвезти ребёночка к моим родителям в Медведню. У них было кое-какое хозяйство, и мы надеялись, что сыночку нашему, Виталику, будет там безопаснее, чем в партизанском отряде. Отца моего звали Григорий Иванович Конопелько, маму — Мария Дмитриевна. Это были трудолюбивые, уважаемые люди. Они с радостью приняли внука, а мы с Иваном возвратились в отряд».
Однажды соседка, жившая через огород, подслушала разговор. Один из местных полицаев говорил своим дружкам, что в Медведне живут родители партизанки и что у них на воспитании внук. Старший приказал забрать ребёнка, чтобы заманить родителей в ловушку. Соседка, услышав это, кинулась прямиком через огороды к дому Конопелько и, постучав в окно, крикнула: «Манечка, давай скорее ребёнка мне. Сюда идут полицаи за дитём. Они узнали что Виталик — партизанский сын».
Мать Ольги, не раздумывая, сложив нехитрое имущество малыша в торбу, передала его и дитя соседке. Та, скрываясь за кустами смородины, огородами побежала к своему дому.
Через несколько минут в дом Конопелько постучали. Когда Мария Дмитриевна открыла дверь, полицаи сразу заорали: «Подавай партизанского сына, где он?!» Мария Дмитриевна начала отнекиваться, мол, нет у нас никакого ребёнка. Её ударили прикладом и начали пинать ногами. На крик жены со двора прибежал Григорий Иванович и начал защищать её. Он был довольно крепкий мужчина, и полицаям вначале пришлось туго, пока один, изловчившись, ни ударил его прикладом в висок. Мужчина упал, полицаи долго его пинали ногами, а затем повесили в сенцах. Один из них предложил поджечь дом. Но полицай из местных, боясь, что загорится вся деревня и пострадают его родственники, начал уговаривать не делать этого. Старший с ним согласился, сославшись на то, что приказа сжигать дом не было. Полицаи ушли со двора…
Мария Дмитриевна, истекая кровью, пришла в себя. И, увидев повешенного мужа, тут же обрезала над ним верёвку. Она потом и сама не могла объяснить, как ей удалось привести в чувство Григория Ивановича. Наверное, судьба такая у человека — выжить.
В тот раз смерть обошла их дом. Ребёночка удалось спасти и переправить в отряд. За голову отважного разведчика-командира Ивана Гудименко была объявлена большая награда, но к этому времени хребет фашистскому зверю уже сломали. А вскоре была освобождена игуменская земля.
Ольга Григорьевна учительствовала. Иван Игнатьевич Гудименко был директором Смиловичского сельскохозяйственного техникума. Они много раз встречались с молодёжью и рассказывали о своём партизанском житье-бытье.
Мне очень жаль, что Ольга Григорьевна ушла из жизни…
