(Продолжение).
В Зарубах имелись средняя школа, сельпо, столовая. На танцы собиралось много народу — молодежь, специалисты хозяйства. Существовал также кружок художественной самодеятельности.
Все бы ничего, да плохо с питанием. Утром уезжаешь рано, без завтрака, приезжаешь поздно — столовая закрыта. Часто возвращаешься мокрым, ноги сырые…
Однажды глубокой осенью я промок до нитки, и встретившаяся мне совершенно незнакомая женщина предложила: “Дзіцятка, вазьмі мае боты і кажух, бо захварэеш”. Прошло полвека, а эта фраза звучит во мне до сих пор, как показатель человечности, сопереживания обычного, простого человека. Как ни странно, участвовал я и в самодеятельности — пел соло “Хотят ли руские войны, спросите вы у тишины”. В праздники, особенно весной и летом, в чудесных местах, которые были в каждом районе, проводились районные смотры самодеятельности.
«ГОТОВЬСЯ В АСПИРАНТУРУ»
…Завершался обязательный срок отработки после получения диплома, а там можно устроиться куда угодно. Но это в теории. А на практике молодых специалистов, особенно если с точки зрения руководителей они были толковыми, никуда не отпускали. Дальнейшая учеба, повышение квалификации, тем более аспирантура рассматривались как предательство. «Я мешу дерьмо, и ты меси», — многожды говорил мне директор С.А.Колосов. Признаться, учиться я хотел, но мечты носили отвлеченный характер, беспочвенный и неконкретный. Что предпринял и с кем разговаривал отец — не знаю, но как-то он сообщил: «Готовься в аспирантуру, будешь сдавать экзамены в Казанский государственный ветеринарный институт на кафедру агрономии, ботаники и кормопроизводства, возглавляемую профессором А.Ф.Демидовичем».
Главный аргумент в пользу Казани — там живет родной и любимый брат отца Аркадий Семенович Шофман. зав. кафедрой всеобщей истории Казанского госуниверситета.
Потом уж я узнал, что пути А.Ф.Демидовича, белоруса родом из-под Слуцка, с Шофманами пересекались ранее. Александра Филипповича репрессировали раньше, где-то в 1932—1933 годах, за так называемый «нацдем». К национальным демократам причисляли многих известных белорусских поэтов, писателей и просто интеллигентов, в том числе классиков Я. Купалу, Я. Коласа. Лично видел в книге его совместное фото с Янкой Купала и подпись: «Гімназіст Алесь Дземідовіч і Янка Купала».
А.Ф.Демидовичу повезло — его лишь выслали из Белоруссии в Поволжье. Потом он обосновался в Казанском сельскохозяйственном институте, стал ведущим в то время в Татарии доктором сельскохозяйственных наук, профессором. Был лично знаком с академиком Т.Д.Лысенко, в то время президентом Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И.Ленина. А это обеспечивало устойчивое положение в региональной науке, возможность участвовать в принятии решений — к его мнению прислушивалось руководство республики, а в вопросах селекции его мнение было решающим.
Вот такой человек дал согласие взять меня в аспиранты: нужно было сдать три экзамена и написать реферат. Начинаю готовиться, но особенно не афиширую: друзья знали, руководство — нет. Наконец, весной 1963 года поступает вызов за подписью проректора профессора В. В. Мосина на предмет сдачи приемных экзаменов. Показываю вызов директору, прошу очередной отпуск… начинается буря: «Кормов не хватает, заменить некем (прямо незаменимый, хотя был второй зоотехник), да почему поступаешь в Россию» и т. д. и т. п. Чувствую, добром дело не кончится. Будь я в то время членом партии — однозначно не разрешили бы учиться, но я всего лишь комсомолец, а потому без согласия директора (по закону удерживать от сдачи экзаменов не имеют права, но на практике его не выполняли) уезжаю в Казань на две недели.
“ТЕЛЕГА” ИЗ СОВХОЗА
Экзамены сдал успешно (принимали экзамены не преподаватели кафедры) — две “5” и “4” по специальности. Поехал в учхоз закладывать полевой опыт, предложенный професором А.Ф.Демидовичем. Возвращаюсь в Казань, в институт, а приказа об зачислении в аспирантуру нет. Оказывается, в партком поступила на меня “телега”, что я самовольно уехал из хозяйства, что я недисциплинированный и т.д. Даже не зачитав, мне просто изложили её содержание. Подписал бумагу директор совхоза С.А.Колосов. На моё счастье (или несчастье), жалоба была направлена в сельский обком. В своё время Н.С.Хрущев разделил партийные структуры на сельские и промышленные. В Татарии, как республике автономной, обком оставался единым. Это и задержало прохождение “телеги” по инстанциям, и пока она дошла до парткома института, я успел сдать экзамены и заложить эксперимент.
Пришлось писать пространное объяснение, итоговой фразой которого была следующая: “На плохих специалистов не жалуются, их просто без сожаления изгоняют. Значит, я работал неплохо, коль удостоился такой чести”. Оказавшись в патовой ситуации, я вынужден был вернуться в совхоз, пока не решится вопрос с зачислением.
На моем месте работает новый специалист, но меня не отпускают и трудовую книжку не отдают. Так подло со мной поступают впервые. Встречаюсь с директором и объясняю, что, как бы ни сложилась ситуация, примут меня на учебу или нет, но работать с ним я больше не намерен. Он мрачнеет, но все же отдает команду выдать документы: я получаю приказ об освобождении и трудовую книжку.
КАЗАНСКИЙ ПЕРИОД
Через полтора месяца окончательно возвратился в Казань в качестве аспиранта. Начался новый период жизни, совершенно несравнимый с предыдущим. Все лето — в общежитии учхоза, сам себе хозяин, никаких нарядов, подрядов, проверок и всего того, что сопутствует производственной деятельности.
Кто же мог знать, что этот отрезок моей жизни, столь насыщенный в творчестве и личной жизни, будет таким кратким по времени.
…Осенью по всей форме сделал официальное предложение аспирантке Ксении Владимировне Баталиной, и она согласилась выйти за меня замуж. Получено согласие и ее теток, старшая из которых, Мария Федоровна, фактически вырастила Ксению. В октябре подали заявление в ЗАГС. На кафедре весть встретили без энтузиазма: профессор Александр Филиппович Демидович имел на нее свои виды — жена его была не прочь видеть Баталину своей невесткой.
Мой отец (на снимке посредине) очарован, буквально ослеплен ее умом, красотой, интеллигентностью и готов любить ее больше меня. Считает, что она может составить счастье сыну.
(Продолжение будет)
