Молодой лесник Иван Филипович в конце XIX столетия среди березовых рощ, вековых боров и дубрав облюбовал себе полянку для оседлой жизни. Поляну постепенно расширяли: в красивом месте, богатом ягодами, грибами, дичью (где водились даже глухари), начали строить жилье другие люди. Возникла деревня, которую назвали Полянкой. У основателя деревни Ивана Федоровича и его жены Алены Прохоровны Филиповичей родилось одиннадцать детей, из которых во времена нелегких испытаний русско–японской, Первой мировой и гражданской войн выжили восьмеро: Иосиф, Василиса, Параска, Домна, Петя, Нина, Надя, Лида. Другие семьи из двух десятков полянковских домов также были многодетные, а жизнь, где много молодой поросли, всегда бурлит. Бурлила она и в Полянке.
Самые черные дни для полянковцев наступили, когда они оказались под немецко–фашистским сапогом, а самым трагическим из них была пятница перед Троицей (Семухой) в 1944 году. Оставались считанные дни до освобождения, немецкие войска отступали на запад, а со стороны Червеня слышалась артиллерийская канонада. В деревню пришли партизаны, открыли огонь по соседней деревне Старино, где располагалась отступающая немецкая часть.
Услышав партизанские выстрелы, немцы выслали из Старино в Полянку отряд. Они выгоняли жителей на дорогу, а дома и сараи подожгли. Жара стояла июньская, и соломенные крыши от зажигалок и факелов вспыхивали, как порох. На головы сыпалась копоть. Как завороженный, Ленька Малиновский с ужасом наблюдал, как вдоль хат быстро–быстро катились волны огня. Только хата деда Ивана не загоралась: была крыта гонтом. Тогда немец поджег матрац и выбил в доме окна. Это, как выяснилось позже, дом и спасло: возник сквозняк и потушил огонь. «Партизан» Малиновских от 2 до 13 лет втолкнули в толпу и погнали по деревне до перекрестка дорог, где стояла еще не подожженная хата. Дети плакали, женщины рыдали, когда их начали загонять в дом, поняв, какая судьба им уготована.
Ласточки, у которых под коньками деревенских изб в огненном смерче остался второй выводок, с жалобным криком проносились между деревней и лесом. Но тут случилось нечто такое, что спутало планы карателей, нарушило знаменитый «орднунг» — порядок. Из дома выскочила 7–летняя Фаня Лягуш и бросилась бежать по дороге вверх. Немцы сначала растерялись, и она успела отбежать метров сто. Офицер скомандовал: «Фаер!» — и солдаты начали стрелять из автоматов. Девочка бежала по прямой, но, как ни удивительно, пули ее не трогали: фонтанчики земли взлетали справа и слева, сзади и спереди, а ребенок все бежал и бежал. По девочке стреляли не тыловые убийцы–каратели, а фронтовые солдаты, которые, видимо, не хотели ее убивать.
Это озадачило и удивило офицера. Он глянул на своих солдат, чьи пули только что с близкого расстояния не зацепили убегавшую белорусскую девочку, и с безразличным видом махнул рукой: мол, что хотите, то и делайте с этими людьми. Один из солдат, курносый, совсем молоденький, радостно подбежал к Леньке и сунул ему в руку какую–то круглую желтую коробку. Кто знает, может, братика или сестренку, оставшихся в Германии, напомнил ему этот босоногий белорусский мальчишка, у которого градом катились черные от копоти ручьи слез. Солдат знаком показал людям, чтобы расходились. Те не двинулись с места: страшно было здесь стоять, но удирать еще страшнее — вдруг откроют огонь.
— Шнэль, — подогнал молоденький солдат.
Толпа несмело двинулась по улице, потом бросилась бежать по картофельному полю. Цеплялись за «картофляник», падали и снова бежали. Ленька крепко держал в руках игрушку — желтую коробку, подарок немецкого солдата. Со страхом ждали выстрелов в спину. В лесу немного успокоились, и Ленька снял крышку с коробки — в ней оказалось масло. Ту желтенькую коробку из–под масла, подаренную курносым немцем, Леонид Николаевич Малиновский бережет до сего времени: не все немецкие солдаты были зверьем…
Стечение обстоятельств и Бог подарили Полянке счастье избежать в последний момент трагической судьбы Хатыни: хотя ее дотла сожгли, жители спаслись и после войны отстроили во второй раз деревеньку с ласковым названием Полянка. Из довоенных хат огонь пощадил две: ту, которая чуть не стала крематорием для десятка полянковцев, и хату Ивана Филиповича. Чудом спасшиеся жители потом говорили, что это Господь потушил огонь в его хате, потому что дед Иван был очень набожным человеком. Во времена мракобесия, когда верующих жестоко преследовали за веру в Бога, этот старейший житель деревни прятал Евангелие и иконы в пчелиных ульях. Дед Иван очень любил природу, хорошо разбирался в лекарственных растениях и лечил ими крестьян окрестных деревень… Эта любовь к природе передалась и одному из его правнуков Леониду Малиновскому.
Владимир ШУЛЯКОВСКИЙ
